Девочкой своею ты меня назови А потом обними, а потом обмани А маленькие часики смеются тик-так Ни о чем не жалей, и люби просто так

Часики. Песня

Рабочий день. В электричке едут пенсионеры: дед Петро везет на дачу собачонку, баба Глаша – рассаду.

– Совсем обнаглели, ходят, в чем мать родила, – возмущается Глаша, рассматривая публику на платформе.

Дед осмотрел гуляющих девиц, не согласился:

– По моему, очень хорошо, приятно посмотреть...

– На что смотреть то, прости Господи, всякий стыд потеряли.

В купе к дачникам подсаживается прелестное создание в коротеньком воздушном платьице. С ней, потертый временем и жизнью кавалер с косичкой на голове, татуировкой на груди, початой бутылкой пива в руке.

– Ловелас, бабник, «дизайнер», – определил для себя дед, – сейчас к девице приставать будет.

– Пардон, мы вам не помешаем, – интересуется кавалер.

– Тьфу, – сказала в рукав баба Глаша.

– Ничего, не помешаете, – не сразу оценил опасность для своего душевного здоровья дед.

Кавалер сел рядом, молодая – напротив, положила красивые белоснежные ножки на колени кавалеру.

– Ласточка ты моя, не щекотно? – ворковал «дизайнер», поглаживая ноги девицы от пяток до самых вершин и далее.

Глаза у деда полезли на лоб, сердце тревожно забилось, поднялось давление.

– С ума можно сойти! Красивая, молодая, и в таких липких лапах, – пожалел дед «ласточку».

Пока дизайнер гладил «ласточку», дед не знал, куда девать глаза. Повернулся к проходу, рассматривал пробегавшие за окном телеграфные столбы. Баба Глаша недовольно урчала, загораживая рассаду от распоясавшихся в сексуальной свободе попутчиков.

– Чего вытворяют… Не стыда ни совести… – тихо жаловалась она рассаде помидоров.

…

– Ласточка ты моя, нет ли у тебя, взаймы, пять тысяч?

– Ах, противный, выручу тебя в последний раз, – промурлыкала покрасневшая от страсти девица, достала из сумочки деньги.

Получив деньги кавалер сообщил:

– Я пройдусь, – удалился в тамбур.

– Куда это он? А деньги? – заволновалась баба Глаша.

– Сейчас вернется. Пива нахлебался, пошел гадить между вагонами, – успокоил дед.

Девица достала косметичку, стала поправлять локон.

– Зачем тебе, этот...– поинтересовалась Глаша у девицы, кивнув головой в сторону тамбура.

– Люблю! – кратко пояснила ласточка.

– Ты что, нормального себе найти не можешь?

– Он, дизайнер! – пояснило юное создание.

– Это видно...– согласился Петро, – и что из того?

– Ах, отстаньте...

– Тяжелый случай... – поставил диагноз дед, погладил собачку, вспомнил молодость, первую любовь, романтические отношения, засверкавшие в его памяти разноцветными огоньками.

– Любовь зла...– фыркнула баба Глаша.

– Он хороший человек, приличный отец будет, – защищалась ласточка.

По проходу, покачиваясь, двигался будущий, «приличный отец», снова взялся за девушку:

– Ты тут не скучала? Где наши ножки? Где наши губки?

– А..., чтоб ты провалился, – про себя ругался дед Петро, у которого от эротической сцены пересохло в горле. – Всякое переживал, но такой театр, первый раз вижу, – тихо делился своими впечатлениями с собачкой.

Затянувшуюся сцену любви прервал телефонный звонок кавалеру.

– Кто это? – спросила девушка.

– Из суда достают, по поводу алиментов, – пояснил «дизайнер».

– Что им надо?

– Понимаешь, у моей первой жены – два ребенка, у второй – один ребенок. Только что у моей сожительницы тоже родился ребенок. Все хотят денег. Где я им возьму, когда у меня третий месяц заказов нет?

– Ах, ты мой бедненький, достали тебя эти бабы! Плюнь на них, поедем ко мне домой, отдохнем.

Кавалер задумался, посмотрел в окошко, решил:

– Действительно, сколько можно мне мозги выносить? Поехали!

Пара вышла на остановке, пенсионеры поехали дальше.

– Ты мне старому поясни, Глаша, что происходит? Почему она в петлю лезет? Ведь останется одна с ребенком на руках.

Баба Глаша покачала головой, рассудила:

– Весь мир у женщин на любви держится, на рождении детей, вне всякой зависимости…

Если бы женщины смотрели на зарплату и на порядочность мужиков, давно бы уже ни одного живого человека на земном шаре не осталось.

#Любовь